- Александр Гаврилович, с семидесятилетним прошедшим юбилеем вас!

- Мне только сорок пять. А, вы о моем "Ленкоме"? Спасибо, для меня это действительно важная дата.

- Ваше отношение к главному режиссеру Захарову?

- Я благодарен Марку Анатольевичу беспредельно. Ведь, по сути, это он сделал из меня того актера, которого сегодня видят на экране и в театре. Меня очень долго вообще никто не замечал: длинный, тощий, обросший. А вот Захаров... Часто он просто боролся за то, чтобы взять меня на роль. Знаете, какая история произошла с моим первым спектаклем? Это была постановка "В списках не значился". Захаров взял меня на главную роль - никому не известного, совсем юного еще. Когда комиссия по оценке спектакля из Главного управления культуры увидела постановку, то чуть ли не на голову встала. Говорили, что я подрываю образ решительного, смелого комсомольца, идущего защищать Родину от фашистских захватчиков. Но разве может решительно идти в бой восемнадцатилетний пацан, который держал в своей жизни только ложку и карандаш, но уж никак не винтовку! Вот и я играл сомневающегося парня. И Захаров не дал комиссии зарезать спектакль. Писал, звонил, но добился того, что я играл главную роль в "Списках".

- На встречах со зрителями вы частенько повторяете, что являетесь гениальным актером. Не спорю, вы - признанный талант. Но, может, забываете иногда в "зеркало заглянуть" - в отличие от героя Ланцелота?

- Нет, не забываю. Я очень критично отношусь к тому, что делаю. Стараюсь учитывать все пожелания и замечания других ленкомовцев. Но несмотря на всю мою самокритичность, я считаю себя действительно гениальным актером. Видите, вы и сами говорите: "Признанный талант".

- На проведение XX Московского международного кинофестиваля, генеральным директором которого вы были, потрачено свыше тридцати миллиардов рублей. Откуда нашлись такие деньги при нынешней нищете?

- Кинофестиваль финансировался не из бюджета Госкино, как это было в прошлый раз, а из резервного фонда правительства.

- Правительства!? Ведь оно не может выплатить долги бюджетникам, не переставая уверять, что в правительственных закромах - ни крошки.

- Речь идет о резервном фонде, который тратится на важные мероприятия. Понимаю, надо бы кому-то зарплату выплатить. А с другой стороны - совсем погрязнуть в чернухе. Вокруг одна грязь, проблемы. Люди не видят ничего хорошего, светлого.

- А что благодаря XX кинофестивалю сделано для культуры? Не считаете же вы банкеты, шикарные костюмы актерской элиты, сливки политической среды, присутствовавшей на смотринах, вкладом в кинематограф?

- Думал, побеседуем без шпилек, а стоило расслабиться, как вы выпустили коготки. Для того, чтобы упорядочить кинопроцесс, мы создали организацию "Российский кинематограф, XXI век". Для чего? Чтобы снимали не только те, кто имеет деньги, но и люди с новыми идеями, талантом.

- Вопрос без шпилек. В судьбу вы верите?

- В фортуну я не то что просто верю. В жизни не раз убеждался, что судьба есть. Вот вам пример. Мне надо было лететь в Ленинград. Сижу уже в самолете, тут ко мне подходит стюардесса и говорит, что, в принципе, я могу улететь на другом самолете, который вылетает на 15 минут раньше. Я подумал: "Чего зря ждать?" Пересел. А потом узнал, что самолет, в котором сидел сначала, разбился. Или другой случай. Иду после спектакля к машине. Навстречу шагнула девушка с криком: "Не доставайся же никому!" и плеснула соляной кислотой. Я успел шарахнуться за автомобиль. А вот насчет труда... Лучше пословицы не скажешь: "Без труда..." Его Величество Случай ходит только туда, где все сделали для того, чтобы он пришел. Надо работать, и тогда фортуна повернется лицом.

- Ваш отец, театральный режиссер, учил вас, подходя к театру, снимать шапку. Шапку вы, естественно, не снимаете, но сохранилось ли у вас такое же чувство преклонения перед театром?

- К сожалению, не сохранилось. Когда видишь весь организм театра, то перестаешь думать, что он - божественного происхождения. А мой отец... Когда однажды я приехал в Фергану на могилу отца, думал, что она запущена. Прихожу - цветы, конфетки. И вдруг бабульки какие-то: "Саша, вы думаете, мы забыли вашего отца?" Ради этого стоит жить.

- Вам и еще шестерым ленкомовцам Ельцин подарил по "Вольво" за то, что "делаете шоу не хуже бродвейского". До этого вам вручили театральную премию "Хрустальная Турандот". Какая из этих наград вам дороже?

- Машин у меня достаточно и без "Вольво". Хотя, конечно, наверное, дороже мне "Турандот". За 23 года творческой жизни это первая большая награда.

- Когда в 1927 году был основан "Ленком", актеры взяли себе девиз: "Днем у станка, вечером на сцене". Вы в последнее время очень активно занимаетесь бизнесом, то есть "у станка" стоите. Но не мешает ли это воплощать в жизнь вторую часть девиза - "вечером на сцене"?

- Честно говоря, мешает. Но мне настолько надоело жить в нищете. Было время, когда я получал 120 рублей. И знаете, еще тогда я сделал вывод: голодный и счастливый - это не для меня. Да, на кусок хлеба мне бы хватило моего актерского заработка. Но мне не нужен этот голый хлеб, понимаете?! Я хочу хлеб с маслом, да еще и с колбасой, икоркой. Плюс "Джип", сотовый телефон и нормальная, а не пятьдесят квадратных метров, квартира. Хорошо, конечно, когда твоя женщина считает тебя своим "милым", но плохо, когда жить приходится "в шалаше".

- Ну а как обстоят у вас дела с поклонницами, неужели все такие ретивые, как та, с соляной кислотой?

- Дел с поклонницами у меня никаких, если быть точным. Наверное, меня по жизни ведет Бог, потому что больше с кислотой не бросались. Но надо признаться, влюбленных в меня и мое творчество стало гораздо меньше. Грустно. Видимо, берут свое годы, да и новые, молодые приходят в театр. Красивые, талантливые актеры. В них грех не влюбиться.

- Не прибедняйтесь, Александр Гаврилович!

- Наверное, я и вправду, как вы выразились, прибедняюсь. Вот когда будет за 60, тогда будем думать о возрасте.

- Джигарханян, Збруев, Калягин в последнее время создали свои собственные театры. Не возникло желание самому себе стать хозяином?

- Нет, желания такого нет. "Ленком" - моя жизнь.