...4 сентября 1937 года стало для президента (он же премьер-министр) Латвии одним из самых трудных дней в году. С раннего утра пожилой человек вынужден был принимать нескончаемые делегации. Его поздравляли с днем рождения министры, духовенство, банкиры, представители самоуправлений, общественных, ветеранских организаций, деятели культуры. Только делегация Рижской думы состояла из трехсот человек. К обеду Карлис Улманис так утомился, что в Рижский замок пришлось на полтора часа закрыть вход. "Рабочий день" Карлиса Улманиса завершился поздно вечером. Практически вся Латвия клялась в верности президенту, которого не избирала. Русская газета "Сегодня" писала, что его день рождения стал "подлинным национальным праздником латвийского народа".
В то давнее празднество на домах были вывешены государственные флаги, продавались почтовые марки с портретом "виновника" торжества, в воинских частях читали рефераты о нем, в лютеранских, католических, православных храмах состоялись молебны, скауты разожгли большой костер на одной из рижских площадей в честь Первого гражданина (одно из титулований вождя в то время), по всей стране собирались пожертвования на создание образцовой школы в Берзмуйжской волости (родной волости главы
государства).
Что больше всего удивляет? Сходство лексики в Риге и Москве 1937 года.
В СССР все заслуги приписывали партии и товарищу Сталину. Так как в Латвии легальных партий не существовало, все лавры отхватил один Улманис. Министр образования А.Тентель доходчиво разъяснял, что в основе достижений латышской культуры - "мысль и сердце нашего вождя".
"Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство", - рапортовали пионеры в Москве. Учебный год в еврейских школах Риги начался с того, что все дети вознесли благодарность вождю за возможность учиться в национальных школах. (Для справки: решения об открытии школ нацменьшинств в ЛР принимали задолго до улманисовского переворота. Диктатор же, напротив, резко ограничил возможности получать образование на не латышском языке.)
В СССР господствовала дружба народов. В Балтии - тоже. И президент Литвы А.Сметона, поздравляя с юбилеем К.Улманиса, оперировал термином "братский латвийский народ". И, конечно же, в 1937 году в Латвии много говорилось, что К.Улманис ведет страну "от победы к победе".
Порой лесть по отношению к Улманису доходила до нелепостей. Так, в моде был тезис: "Имя президента запечатлено в каждой странице истории Латвии". Доказательствами того, что именно совершил К.Улманис, скажем, во время борьбы Лачплесиса с крестоносцами, его подданные себя не утруждали. Товарищ Сталин, который, как известно, требовал, чтобы его чествовали умно, вполне мог объявить неуклюжего льстеца врагом народа. К.Улманис был добрее и дозволял каждому хвалить себя, как кто может.
Воистину, в тридцатые годы жители Латвии имели полное право говорить: наш диктатор - самый лучший диктатор в мире. Ну посадил после переворота сотни людей в тюрьмы и лагеря по политическим мотивам, так ведь всех прекрасно кормил (нынешних бы одиноких пенсионеров хоть на месячишко в такой концлагерь) и почти всех быстро выпустил. Ну была у латышей при Улманисе, как и, скажем, при Брежневе, некоммунистическая эмиграция. Так, всяким вольнодумцам, вроде лидера социал-демократов Б.Калниньша, предоставлялся вполне свободный выбор: не хочешь в Латвии славить Улманиса, живи в более демократической стране.
Не будем спорить, в известной степени К.Улманис стал своего рода символом независимой ЛР. Надо отдать должное и масштабности его личности, несопоставимой с мелкотравчатостью нынешней политической элиты. Просто невозможно представить себе К.Улманиса, скажем, дающим интервью о том, как он строит для себя дом на Кипсале, или оправдывающимся, что он в коррупции не замешан (да такого подозрения и не могло возникнуть!). Почти каждый из ныне власть имущих хочет обустроить свой дом. У К.Улманиса были другие критерии: он старался (пусть и на свой лад) обустроить Латвию.
Отношение нынешней власти к К.Улманису очень противоречиво. Принятая латвийским Сеймом декларация об оккупации не столько упрекает Москву, сколько дезавуирует все, что говорил и делал Карлис Улманис в 1940 году. Ведь он - непосредственный очевидец и участник тех событий - слово "оккупация" не произнес ни разу. Напротив, всячески давал понять, что готов сотрудничать с советской армией, призывал сохранять порядок. Латышский эмигрантский историк Э.Андерсон утверждал, что К.Улманис надеялся на "сотрудничество с новым строем". Зададимся вопросом: что было бы, не умри К.Улманис во время войны страшной смертью от голода в Красноводске? Не исключено, что, подобно своему министру внутренних дел В.Мунтерсу, он вернулся бы в Латвию и прирабатывал, критикуя буржуазную демократию (возможно, даже разъяснял бы, что боролся с ней еще в 1934 году). Парадоксально? Но латвийские историки уже писали о другом парадоксе. Существует такая версия. В 1940 году обиженная в улманисовское время часть коммунистов и перешедших на сторону советской власти социал-демократов (напомню: в 1940 году советскую власть поддержал даже общепризнанный лидер социал-демократов Б.Калниньш) требовала суда над Улманисом. Спас же его сталинский эмиссар Вышинский.
В одном К.Улманис похож на нынешних политиков. Он долго мог говорить только то, что дозволялось. В 1905 году писал о Латвии как о "неотъемлемой части государства Российского". В 1917-м поддержал новый лозунг: "Свободная Латвия в свободной России". Вскоре стал лидером независимого государства. Но... Вынужденный долго приспосабливаться не теряет ли способности летать? В 1940 году К.Улманис передал Латвию Сталину явно с внутренним несогласием, но очень аккуратно, почти по описи.
Все никак не пойму, у кого в Латвии 4 сентября 1997 года был повод для праздника?