Таким образом, Грозному недвусмысленно отказано в праве на независимость - по крайней мере в этом тысячелетии. Чтобы уяснить суть политики, проводимой сегодня Москвой в отношении Чечни, необходимо сначала понять, что вообще творится на Северном Кавказе после окончания недавней войны. Первое, что бросается в глаза, это несомненное обострение политической напряженности в регионе. Вопреки надеждам, завершение войны с Чечней остановило лишь конфликт армий, но никак не конфликт интересов. Кавказ как был, так и остался центром пересечения геополитических интересов крупнейших мировых держав, которые действуют чаще всего не напрямую, а через внедрение в этот регион мощных национальных корпораций. По сути дела, на Кавказе вершится не геополитика, а геоэкономика, когда реальную политическую линию проводят менеджеры мировых компаний, а политики стоят у них за спиной.

Новый виток обострения ситуации на Северном Кавказе начался весной, сразу после отмены режима свободной экономической зоны в Ингушетии и почти десятикратного сокращения дотаций в республику из Центра. Все это привело к осетино-ингушскому конфликту, начавшемуся, по официальной версии, из-за взаимных территориальных притязаний. Но на самом деле все гораздо сложнее. Экономическая свободная зона в Ингушетии, дававшая ей значительные налоговые льготы, фактически была рычагом экономического умиротворения, которым Россия в ущерб интересам других своих регионов пыталась навести порядок на Северном Кавказе. Однако коллективный протест дотоле послушной российской глубинки, не желающей, чтобы на ее шее сидели нахлебники, поддержанный Советом Федерации, заставил Бориса Ельцина повернуться лицом именно к провинциальной России, что дает основание полагать: зарождается модель новой кавказской политики со стороны правительства России. Ее суть состоит в том, что Москва уходит от принципа: мы вас поддержим политически взамен на финансовые дотации или льготный налоговый режим. Одновременно такая политика означает иной подход к региональным отношениям: от каждого по способностям, каждому по труду.

Если этот поворот может устроить осетинского президента Галазова, поскольку его республика в меньшей степени используется в качестве арены для выяснения отношений между финансово-промышленными группами и политическими кланами, то ингушскому лидеру Аушеву сложно будет объяснить менеджерам реальных финансово-товарных потоков, пересекающихся и концентрирующихся в Ингушетии, почему он допустил снижение нормы региональной прибыли.

Если допустить, что новая политика Москвы положит конец междоусобной войне и территориальным притязаниям на границе Северной Осетии и Ингушетии, то с чеченцами дело обстоит гораздо серьезнее. Чечня, как бы там ни было, привыкла говорить с Россией с позиции силы, и до сих пор чеченцам это удавалось. Сегодня Грозный лишь модернизировал тактику, выдвинув требования экономической контрибуции в размере 260 миллиардов долларов и продолжая захватывать заложников в моменты обострения политико-экономических торгов с Россией. Противостоять такой тактике можно только при условии политического единства внутри России, чего пока нет и в помине.

Аслан Масхадов приехал в Москву с проектом договора о межгосударственных отношениях, в том числе и об открытии посольств и невмешательстве во внутренние дела друг друга. По его убеждению, такой договор может быть гарантом мира как на Кавказе, так и в России, но главная гарантия стабильности и спокойствия в регионе - это, конечно же, независимость Чечни де юре. Кремль, в свою очередь, придерживается иной точки зрения и сумел убедить чеченцев в своей правоте - сказался огромный опыт российской дипломатии.

Выступая после встречи перед журналистами, Борис Ельцин подчеркнул, что разговор с Масхадовым был откровенным и конструктивным. Президенты условились, что вопрос независимости Чечни остается открытым, а над проектом договора будет работать совместная российско-чеченская группа экспертов и специалистов. Ельцин считает, что Чечне следует не торопиться и хорошенько обдумывать все будущие шаги в сторону суверенитета. "Будет это независимость или что-то другое, - заметил Ельцин, - я сейчас сказать не могу. На мой взгляд сегодня важнее создать совместный экономический пояс, а также образовать общее оборонительное и воздушное пространство".

Был затронут и вопрос о деньгах, которые Чечня считает "контрибуцией", а Россия такую трактовку отвергает и называет это "материальной помощью". Так или иначе, но, по утверждению Москвы, из федерального бюджета в Грозный уже перечислено 847 триллионов рублей, однако Масхадов заявил, что в Чечню попали только 176 триллионов. "Черт побери! Куда же делись остальные деньги?", - возмутился Ельцин и потребовал "капитально расследовать это дело". В итоге президенты договорились, что во избежание дальнейшего разбазаривания бюджетных средств будет составлен точный график платежей с указанием конкретной суммы на каждый месяц.

Переговоры показали, что Россия допускает образование дипломатических отношений с Чечней только в теоретическом плане. На деле же такое представляется невозможным. Оттягивая время, Россия определенно надеется, что Чечня в конце концов удовлетворится вариантом широкой автономии по образцу Татарстана, особенно когда стабилизируется чеченская экономика.

До сих пор при политических торгах между Кремлем и Кавказом в выигрыше почти всегда оставался Кавказ. Судя по всему, теперь Кремль сменил тактику и решительно настроен отыграться.