И вот непродолжительная встреча с Парижем. Два часа свободного времени. Куда пойти? Хмурое небо грозит дождем, но долго размышлять не приходится. Ноги уже несут меня по крутым лестницам и дорожкам к белоснежному собору Сакре-Кер... Холм высок - 130 метров над уровнем Сены. Его название произошло от латинского mons Martyrum, что означает "Гора Мученика", так как здесь, по преданию, в 272 году был обезглавлен Дионисий - первый епископ Парижа... Собор прекрасен, его силуэт, даже на фоне мрачного неба, кажется парящим над городом.

Вот и вершина Монмартра. Отсюда, кажется, лучше всего любоваться Парижем. Все радует глаз и удивительно легко дышится... За змейкой туристов огибаю собор, выхожу на вымощенную булыжником улочку, лениво поднимающуюся вверх, - и вот она, главная площадь района! Даже не площадь, а просторный сквер, со всех сторон окруженный домами и немолодыми деревьями. Читал где-то, что ежегодно здесь бывает более миллиона гостей, что здесь 250 рисовальщиков на постоянных местах и множество свободно фланирующих художников.

Так и есть. Эти "фланирующие" сразу бросаются в глаза. Большинство - молодые люди. У них лист бумаги на фанере, "зафиксированный" веревкой, переброшенной через шею. Уверенные движения рук, резкие штрихи карандашом, быстрый и точный взгляд на "натуру". Невольно предполагаешь, что, может быть, именно так начиналась слава особенно долго работавших на Монмартре Тулуз-Лотрека, Дурио, Гогена?

А вот "арендующие". Большинство у мольбертов, зафиксированных по всем правилам. Почтенный лысый старик в зеленом фраке, словно бы взятом напрокат у швейцара, кропотливо выписывающий вид Сакре-Кер. Женщина в мужской шляпе, набрасывающая на холсте вид набережной Сены. Девушка в жокейской кепке, рисующая дома Монмартра с деревьями и воробьями, снующими у ее ног. Рядом с ней погруженная в заботы и небольшое кресло немолодая женщина, торгующая готовыми картинами... Удивляюсь: как много здесь работающих женщин! Но большинство, понятно, позирующих - как, к примеру, вот эти две, за столиком у стены кафе, поддавшиеся на предложения портретистов; одна пылко жестикулирует, словно бы давая указания, какой ее изобразить, или просто тараторит, чтобы не сидеть во время сеанса так же обреченно, как ее соседка... Чуть в стороне, в простенке, еще одна девушка - кладет у ног маленький раскрытый футляр и начинает играть на флейте...

Мне вспоминается ворчание одного почтенного писателя, что "Монмартр не утратил притягательности только благодаря своему прошлому". Как он не прав! Совсем краткого наблюдения достаточно, чтобы понять: это - центр художественной и артистической жизни Парижа. Настоящий праздник человеческих лиц. Другой писатель, Франсис Карко, "дополняет" мое заключение: "Мы взбираемся на холм, чтобы увидеть тот Монмартр, который запрещает нам обманываться парижскими миражами и, как встарь, возбуждает в нас стремление к совершенству".