В любом учебнике истории Латвии, изданном в наше время, во многих трудах американских и российских исследователей видное место занимает карта огромной территории - от Балтийского моря до Москвы, Могилева, до Эльбы (Лабы) и Одера (Одра), на которой в большом количестве зафиксированы названия рек, озер, болот, идентичные или близкие по звучанию названиям в Литве, Латвии, Пруссии. Но справедливо ли будет на основании этих фактов утверждать, что в древности все эти земли населяли балты? Да, Яуза ближе к латышскому слову "auzas", Ока, в свою очередь, ближе к русскому (или, точнее, к древнерусскому) "око", чем к латышскому "acs". Уже одно это обстоятельство наводит на размышления, в какой мере правомерно называть рассматриваемую территорию балтийской.

Трудно согласиться с правдоподобностью утверждений, что горстка славян, в VIЧVII веках нашей эры спустившаяся с Карпатских гор, в короткий срок (чуть ли не на протяжении одного столетия!) смогла ассимилировать балтов на огромном пространстве Белоруссии, Северной Украины и Северо-западной России.

Вторая трудность "балтийской" теории заключается в том, что трудно объяснить, почему славянизация затронула только территорию на просторах Белоруссии, Северной Украины, Северо-западной России, в то время как территории Латвии, Литвы, Пруссии оставались неславянизированными. Или западные балты своим характером отличались от восточных?

И, наконец, третья трудность. И ассимиляторы, и ассимилируемые говорили... на одном языке!

Балто-славянское языковое единство еще более ста лет тому назад провозгласили и научно доказали такие корифеи индоевропеистики, как Август Шлейхер и Карл Бругман. Латышский академик Янис Эндзелинс в свое время также разделял эту концепцию. Именно ему принадлежит тезис: из двух произвольно взятых индоевропейских языков балтийские и славянские языки друг к другу ближе, чем любые другие индоевропейские языки.

Что же касается отличий в современных латышском и русском языках, то это результат тысячелетних изменений, которые особенно интенсивно происходили в русском языке.

Как мне представляется, интерпретация обсуждаемой карты могла бы быть следующей.

Рассматриваемая территория (от Балтийского моря до Москвы, Можайска и Могилева) в обозреваемый период времени (то есть 4000 лет до н.э.) была населена балто-славянской языковой общностью.

Меньше всего контактов с соседями было у тех балто-славян, которые оказались на территории современной Литвы. Это позволило балто-славянам этой территории в своем языке сохранить наиболее древние формы балто-славянского праязыка. Стоило их северным соседям соприкоснуться с финно-угорским племенем ливов, и в языке появляются такие новообразования, которые существенно отличают звучание современного латышского языка от литовского.

Таким образом, различия между русским и латышским языками - не столько национального характера, сколько различия в степени поступательного развития и изменения в том или ином родственном языке.

На протяжении тысячелетия восточнославянские языковые образования так сильно изменились, что современным русским не только приходится много и трудно изучать латышский язык, чтобы общаться с латышами, но и современным русским людям язык их дальних предков, если бы оказалось возможным его услышать, вряд ли был бы понятен.

Все сказанное существенно изменяет выводы о коренных жителях на территории Латвии.

И еще одно немаловажное в контексте рассматриваемой проблемы явление - наличие в Восточной Латвии кривичских захоронений второй половины I тысячелетия н.э., которые после глубокого, аргументированного и обстоятельного исследования такого авторитетного археолога, каким является В.Уртанс, не оставляют сомнения в постоянном пребывании на территории Латвии постоянных жителей кривичей. Их и их потомков причислять к мигрантам и оккупантам нет никаких оснований.